Если кто-то всерьез считал, что воды Стикса холодны, ему стоило бы побывать зимой в России. Честное слово, эта страна вполне могла бы располагаться прямо на дне священной реки, и никто бы не заметил разницы. Чертовски холодно. Гермес этого не любил. Нормальные цивилизации, - считал он, - не могут существовать в таких условиях. А уж как в них вести войны, было вообще за гранью его понимания. Взять в руки меч или эту их винтовку и идти кого-то убивать, когда за окном снег? Не просто идет, чтобы растаять, едва коснувшись земли, а лежит днями, неделями, месяцами... Он был одет в теплую шинель, ровно такую, как носили солдаты одной из здешних армий, но и это не помогло. При мысли о бесконечной зиме холод нашел лазейку, и Гермес вздрогнул. Надо было закончить здесь побыстрее.
Шел он наугад, зная, что все равно доберется куда нужно и как раз вовремя. Как-то так всегда получалось, и он редко задумывался, как и почему оказывался в нужном месте. Честно говоря, он не был даже уверен, что оказывается в месте в прямом смысле слова. Так же, как иногда терялся, находится ли уже в реальности или все еще в чьем-нибудь сне. Профессиональная деформация, что поделать...
Это не было сном, конечно. Для сна было слишком холодно, да и смертные, все еще живые, пусть и ненадолго, были рядом. Бежали куда-то, кричали, страдали, стонали. Смотрели мимо. Некоторые молились, но как-то совсем не так, неумело. То ли дело раньше: вот уж взывали так взывали, любо-дорого было послушать. Впрочем, это было неважно. Даже если бы здесь молились как следует, молились бы Иисусу, так что Гермес был даже рад, что молчат. Хотя с этим молчанием и были связаны некоторые процедурные сложности. Ну да, каждому должно было воздаваться по вере, но куда деть толпу атеистов? Вопрос, достойный долгой философской дискуссии, хотя на практике чаще всего получалось "кто успел". Гермес эти гонки в гробу видал. Это была работа Таната, главного парикмахера при дорогом отчиме, но тот наотрез отказался работать в таких условиях. Гермес бы тоже отказался, если бы речь шла просто о том, чтобы перехватить толпу теней, но тут было дело чести. Этому делу чести он и помахал радостно рукой, прежде чем дело испустило дух. На скандинавскую девчонку решил внимания не обращать. Мало ли, кто где ходит, а у него тут работа. И холод собачий. Он переступил через гору каменных обломков и подошел ближе, Закончить побыстрее с этим и домой.
Побыстрее не вышло. Хель уже приметила себе пополнение, не учитывая одной важной смыслообразующей детали.
- Налбат, Константин Васильевич, - лично он считал, что этим все сказано, но скандинавы иногда были чертовски непонятливы, так что приходилось пояснять. - Обрусевший грек, родом из славного Кастанохори. Пройдемте, гражданин, вас ждет Элизиум, ну или асфодели, это уж как повезет. Берите мелочь на проезд, дети до семи лет бесплатно.
Гермес подмигнул пацану, потрепал по голове Хель и протянул руку старику, который только выбрался из тела и озирался по сторонам куда более затравленно, чем его внук. Шестьдесят три года без богов, как ни крути, оставляют куда более глубокие душевные раны, чем пять.

Выслушивая развернутый драматический монолог скандинавской девчонки, Гермес уже подозревал, что что-то пойдет не так. Ну и, само собой  интуиция не подвела. Скандинавы... Думают, что одного простого "нет" хватит на все случаи жизни. Да и вообще, что значит "нет"!
- Бальдра ответ, - пробурчал он, но заметив, что Хель вовсе не собирается торговаться, вместо этого предпочитая увести законную добычу прямо из-под носа, тему разатвать не стал, и с выражением самого праведного гнева на лице погрозил ей пальцем. - Э не-не-не-не!
Подумаешь, дромосы она открывает! Подумаешь, прямиком в загробный мир! Гермес, например, тоже так умеет, и даже получше, и мир у него... позагробнее всяких нильфхелей. Он картинно щелкнул пальцами - эффекты, конечно, но они лишними никогда не бывают - и еще один ход открылся на том же самом месте, где из дыры в пространстве тянул теперь сквозняк. Но на полметра ближе.
Вообще-то Аид никогда не казался ему слишком приятным местом. И это при том, что он сам всегда имел возможность после непростого рабочего дня завернуть к маме на чашку чая. Где-то он даже сочувствовал дяде. Но там хотя бы всегда было тепло и сухо! Ладно, не всем, Тантал не в счет, но мужик нарвался. В отличие от дяди, скандинавам Гермес не сочувствовал. Хель выдали точно такое же подвальное помещение, но она и не подумала довести его до ума, развести пару костерков, облагородить. Хоть бы огненную реку запустила - хоть какое подобие уюта. Но нет: только холод, туманы и полная бесхозяйственность. А ручки к чужому добру все равно тянет... Своих теней Гермес обычно ни за руки, ни за другие части тела не трогал, предпочитая успеть сделать это, пока они еще бывали живы. Сразу после смерти и так не сахар, надо привыкнуть, попрощаться с миром, осознать, постенать или, в случае с местными жителями упорно шло на ум "порадоваться". А когда тебя еще на этапе отрицания хватают и куда-то тянут - это для успокоения и упокоения еще хуже, чем дядины машины посмертия в тартаре, работающие на его неиссякаемом чувстве юмора. Гермес уважал чужое пространство. Но частную собственность уважал еще больше, а теперь ей явно угрожало нечто... нечто... кучерявое, прости господи. Так что не оставалось ничего, кроме как последовать примеру девчонки и подхватить на руки мальца, тут же с легкостью подбросив его, невесомого, вверх и под смех, сменивший детский плач, усаживая того на плечи. Старик, который, было, с самым обреченным видом уже сделал шаг вперед, затормозил и обернулся.
- Асфодееели, - протянул Гермес тем голосом, благодаря которому однажды продал Аполлону кишки его же коров, натянутые на черепаший панцирь, под видом музыкального инструмента. - Это тюльпаны. Бесконечные поля тюльпанов с таким ароматом, что обо всем на свете забываешь. А у этой, - он обвинительно тыкнул пальцем в Хель, - с потолка капает. Вам этого при жизни что ли мало было? В общем, вы как хотите, а мы с - мелкий, как тебя там? А да, точно, по прадеду значит. - Мы с Васей идем ко мне.